Алексей Криволап - Рунет. Новое созвездие в галактике интернет
Заимствование и диалог культур – это очень даже приемлемая для конструктивного сосуществования форма. Следует обратить внимание, что эта коммуникация не совсем способствует взаимному развитию культур, т. е. когда диалог культур воспринимался на каком-то буквальном уровне как обмен образцами культурных ценностей и задолго до появления механически воспроизводимых произведений искусства, это было бы возможно. Теперь же, в изменившейся ситуации, диалог культур превращается в массовый обмен культурными знаками, на которые уже наклеены ценники.
В ситуации, когда одна из культур оказывается донором или гиперпроизводителем, а другая – реципиентом, потребителем этих культурных знаков, оказывается, что есть все шансы случайно и незаметно повторить судьбу колонии.
2.1.1. Заимствование / копирование
Когда проводились исследовательские интервью с экспертами, то термин «зависимость» никак не пояснялся, в том смысле, что множественность значений в его понимании не учитывалась. Если мы попробуем найти аналоги, например, в английском языке, то окажется, что зависимость можно понять и как addiction, и как dependece. Кстати, очень похожая ситуация «непроблематицазии» в русском языке категории пола: sex и gender и, как следствие, использование кальки «гендер».
Получается, что в случае взаимоотношений с Рунетом мы сталкиваемся с двумя видами зависимости. Зависимости (addiction) как привязанности, как потребности для стабильного существования. И зависимости (dependece) как несамостоятельности, как бесконечной ситуации пребывания в статусе «младшего брата» или просто подчиненном положении. Применительно к изучаемому вопросу можно использовать оба варианта понимания зависимости. При этом важно отметить, что «интернет служит механизмом доставки для многих зависимостей, которые лишены материальной субстанции в своем основании, особенно таких, как видеоигры, секс, социальные сети, азартные игры и другие»100.
Самостоятельность национального сегмента сети можно определять исходя из наличия и использования ключевых интернет-сервисов: поиск, каталог и почта. Вокруг этого все и выстраивается, и оценивать создание локально ориентированного сервиса в терминах копии и оригинала не совсем корректно. Тем более, что есть глобальные сервисы, которые весьма вольно обращаются с административными границами: <361; 2.7.> «Потому, что на самом деле ну вот тот же самый mail.ru используют с тем же успехом и беларусы, и украинцы, и россияне, и все кто угодно. То же самое и с gmail.com: им пользуется огромное количество людей разных стран мира, и тут никаких границ нет».
Собственно, копирование можно рассматривать как вполне рациональное нежелание в очередной раз изобретать велосипед. Исходя из этого копирование не следует оценивать с помощью прилагательных, а попытаться понять степень осмысленности копирования: что, почему и для чего копируется. А с этим есть некоторые трудности, причем это можно считать общей тенденций для изучаемых стран. <411; 2.1.> «Сначала что-то происходит на Западе. Потом с опозданием на несколько лет это повторяется в России, копируется. Потом мы копируем из России то, что происходит там, и часто некритично».
Более того, трагическое отсутствие критического восприятия при заимствовании, иногда приводит к зависимости (addiction), когда собственные навыки и практики создания культурных образцов, достойных подражания, рискуют быть попросту утраченными: <629: 2.1.> «В принципе в основном это идет обезьянье копирование иностранных ресурсов нашими же программистами». И это касается не только интернета, но и других сфер деятельности. <459; 2.1.> «Потому, что это копирование идет на всех уровнях: на уровне телевизионных передач, идет и в радио, в радиостанциях, клип и программы сами, идет такое вдувание».
2.1.2. Зависимость от Рунета
В годы существования СССР доступ к новым технологиям был строго ограничен и жестко контролировался. Централизованная система распределения и дозирования информации работала достаточно эффективно в смысле ограничения возможности для получения информации. В этом смысле можно считать очень показательным текст А. А. Клесова о первой интернет-конференции с участием советских ученых в 1983 году101. Россия, оказавшаяся в роли получателя наследства СССР вместе с долгами и ядерным оружием, получила и уже налаженные каналы доступа в интернет. Влияние российской части интернета в странах Восточно-Европейскго Пограничья вынесено в отдельный параграф. Это сделано, прежде всего потому, что по мнению опрошенных экспертов оно наиболее ощутимо и превосходит все иные влияния.
Вопрос в том, что такое Рунет? Подробнее о проблематизации понятия Рунет (как символической культурной фигуры Другого) будет идти речь в третьей главе. Но будет уместным представить различные исследования, касающиеся Рунета. Парадоксально, что данное исследование ориентировано на изучение социальных аспектов развития и влияния интернета в странах Восточно-европейского Пограничья, но при этом постоянно приходится ссылаться и упоминать Рунет, чтобы показать существующие отличия. Можно сказать, что Рунет отрицает существование национальных сегментов глобальной сети стран бывшего СССР, включая все в себя и объявляя все русским.
Исходя из написанного и опубликованного о развитии интернета в России, можно сделать вывод, что изучением социально-культурных аспектов влияния интернет-технологий в Рунете в большей степени заняты исследователи за пределами России. Это и проект «Control + Shift: public and private usages of the Russian internet»102. И исследование Reuters Institute for the Study of Journalism о политической составляющей Рунета, как используется интернет в России оппозиционными политиками и инициативами103. Попытки долгосрочного изучения публичного дискурса русскоязычной блогосферы104 в рамках проектов Berkman Center Research Publication. Попытка картографирования Рунета в рамках проекта United Nations Research Institute for Social Development105. Специальный выпуск бюллетеня Russian Analytical Digest, посвященный русскоязычной блогосфере и интернету в России106. Все они в той или иной степени касаются социальных и культурных аспектов освоения новых технологий. Безусловно, они не игнорируют экономические аспекты интернет-технологий, но и не рассматривают их как приоритетные.
При этом значительные усилия исследователей Рунета непосредственно в самой России связаны именно с экономическими сторонами онлайн существования. Прежде всего это сборники аналитических материалов «Онлайн-исследования в России», которые уже выдержали три выпуска в 2007107, 2010108 и 2012109. В них подробно рассмотрены различные методы проведения в онлайн-среде маркетинговых исследований для повышения эффективности рекламных коммуникаций. Также значимым является исследовательский проект Национального исследовательского университета «Высшая Школа Экономики», посвященный изучению экономики Рунета в 2011—2012110 и в 2012—2013111 годах. К числу экономически сфокусированных исследований можно отнести и «Россия онлайн»112.
В меньшинстве оказались российские исследования, которые не изучают экономическую строну Рунета. Например, такие исследовательские проекты, как книга Евгения Горного, посвященная креативной истории Рунета113 или изучение дискурса сетевых коммуникаций в рунете в исследовании Веры Зверевой «Сетевые разговоры»114.
Но что объединяет и российских, и западных исследователей Рунета, так это понимание Рунета как пространства, которое превышает административные границы России. И в тоже время далеко не совпадая с границами распространения русского языка. С некоторыми оговорками можно сказать, что Рунет претендует на то, чтобы в некоторой степени объединить национальные сегменты интернета стран бывшего Советского Союза. Таким образом, можно сформулировать важное предположение для данной книги, что Рунет – это сетевая российская империя, в некотором смысле Российская империя 2.0 или пространство «русского мира».
Для подтверждения правомерности подобного утверждения вспомним работу Джоди Дин «Сетевая империя», которая опирается на текст Мишеля Хардта и Антонио Негри «Империя»115. В своей работе она использует и анализирует три ключевых компонента из «Империи» М. Хардта и А. Негри, но уже применительно к рассмотрению глобальных телекоммуникационных сетей, а именно: «информация, сеть и спектакль»116. Применительно к рассматриваемой нами ситуации это указывает на возможные направления для анализа. Доминирование информации на русском языке, которая широко распространяется через тизерные, баннерные, контекстные рекламные сети, приводит к тому, что информационная насыщенность и ценность передаваемых сообщений теряет свою значимость, уступая зрелищности и визуальной привлекательности. Собственно, все это легко вписывается в «коммуникативный капитализм, в котором содержательная ценность сообщения менее важна, чем его меновая стоимость, его вклад в море информации, в поток или циркуляцию смыслов. Содержание не нуждается в понимании, необходимо только повторение, воспроизводство, пересылка. Распространение – это контекст, условие для принятия или отклонения сообщения»117. В результате мы являемся свидетелями поглощения глобальной капиталистической технокультурой самого феномена посредничества и сотрудничества в коммуникативных пространствах: «Диалектический антагонизм между сотрудничеством и конкуренцией лежит в самом сердце информационного капитализма»118.
